Нет, он не стал великим кинорежиссером, он вообще художественных фильмов не снимал. На самом деле Носов был самым настоящим гиком. Всю всю жизнь он очень увлекался техникой, что, собственно, весьма заметно по его книгам. Помните, как самозабвенно он описывает устройство любого механизма — будь то самодельный инкубатор для вывода цыплят, или автомобиль на газированной воде с сиропом?

Поэтому режиссер Носов снимал исключительно то, что любил — научно-популярные и учебные фильмы, и делал это 20 лет, с 1932 до 1952 год. В 1952 году, будучи уже известным писателем, он получил Сталинскую премию за повесть «Витя Малеев в школе и дома» и только после этого окончательно решился уйти на «литературные хлеба»
Любовь к технике не раз выручала его во время войны, когда он работал на студии «Воентехфильм», где снимал учебные фильмы для танкистов. Уже после его смерти вдова, Татьяна Федоровна Носова-Середина, в книге «Жизнь и творчество Николая Носова» рассказала забавный эпизод.
Будущий писатель делал фильм об устройстве и работе английского танка «Черчилль», поставляемого в СССР из Англии. Возникла большая проблема — присланный на киностудию образец никак не желал разворачиваться на месте, а делал это исключительно по большой дуге. Съемки срывались, техники ничего сделать не могли, и тогда Носов попросился в танк — понаблюдать за действиями водителя. Военные, конечно, посмотрели на штатского режиссера как на идиота, но пустили — на съемочной площадке тот вроде как главный.

Члены советской военной миссии на испытаниях танка Churchill IV. Англия, весна 1942 года
А дальше… Дальше было вот что:
«До этого Николай Николаевич работал над учебным фильмом о тракторах и вообще хорошо разбирался в машинах, но танкист, конечно, этого не знал. Ругая почем зря иноземную технику, он включал двигатель и опять выделывал танком нелепые кривые, а что касается Николая Николаевича, то он сосредоточенно следил за рычагами, снова и снова просил танкиста проделывать танком поворот то в одну сторону, то в другую, пока, наконец, не обнаружил ошибку. Когда танк в первый раз очень грациозно сделал оборот вокруг своей оси, работники студии, наблюдавшие за его работой, зааплодировали. Водитель был очень обрадован, но и смущен, он извинился перед Носовым и никак не хотел поверить, что тот знает технику просто как любитель».
Вскоре вышел фильм «Планетарные трансмиссии в танках», где «Черчилль» выписывал пируэты под «Лунную сонату» Бетховена. А потом…
Потом на свет появился любопытный документ — Указ Президиума Верховного совета СССР о награждении орденами и медалями. Там, под шапкой «За образцовое выполнение боевых заданий Командования по обеспечению танковых и механизированных войск действующей армии и достигнутые успехи в подготовке кадров танкистов и укомплектование бронетанковых и механизированных войск» значились фамилии генерал-лейтенантов, капитанов и прочих «старшин да майоров».

И только одна фамилия — без воинского звания. Просто Носов Николай Николаевич.

Просто Носов Николай Николаевич награждался орденом Красной Звезды.
За что? Об этом было написано в представлении:
«т. Носов Н. Н. работает в качестве режиссера на студии „Воентехфильм“ с 1932 года.
За время своей работы т. Носов, показывая высокое мастерство в своей работе, выдвинулся в ряды лучших режиссеров студии.
т. Носов автор-постановщик учебного фильма „Планетарные трансмиссии в танках“. Фильм этот является лучшим из выпущенных студией в 1943 году. Фильм принят вне существующих оценок качества Комитетом по делам кинематографии при СНК СССР.
т. Носов в работе над этим фильмом проявил образцы подлинного трудового героизма, по несколько суток не покидал производство, стараясь в наикратчайший срок выполнить свою работу. Даже будучи совершенно больным и едва держась на ногах, т. Носов не прекращал работ по фильму. Его нельзя было заставить уйти с производства домой».

По рассказам, этой своей наградой писатель гордился больше всего. Больше, чем орденом трудового Красного Знамени, полученным за литературную деятельность, больше, чем Сталинской или Государственной премиями.
Но я, кстати, всегда подозревал нечто подобное. Есть в Незнайке что-то несгибаемое, бронетанковое, лобовое и бесстрашное. И фрикционы враз жжет.
Но есть в творчестве Носова загадки и посложнее, о которых литературоведы ожесточенно спорят до сих пор. К примеру, всех обычно ставит в тупик своеобразная «обратная эволюция» Носова.
В самые идеологически нагруженные сталинские годы Николай Николаевич писал прямо таки демонстративно аполитичные книги, там, по-моему, даже пионерская организация если и упоминалась, то вскользь. Эти события могли происходить где угодно – выводить цыплят в самодельном инкубаторе или дрессировать щенка и впрямь могли «дети разных народов». Не потому ли, кстати, в опубликованном в 1957 году журналом «Курьер ЮНЕСКО» списке самых переводимых русских писателей Носов оказался на третьем месте – вслед за Горьким и Пушкиным?
полностью здесь
из интервью внука Игоря Носова:
Учился на сценариста, а в результате оказался и сценаристом, и режиссером учебных и научных фильмов. Перед войной он работал как специалист по созданию таких фильмов. Во время войны был призван в действующую армию. Я помню эти удивительные воспоминания деда: как они – уже на пути к передовой они сидели у костров, кругом была темнота, дед испытал острое ощущение неизвестности и неизбежности того, что будет впереди. Однако дед так и не доехал до действующей армии. Его внезапно отозвали обратно в студию, и он всю войну проработал в Москве на «Центрнаучфильме» и получил орден Красной Звезды, который выдавался только за участие в боевых действиях.
- Какие это были фильмы?
- Эти фильмы обучали военных врачей тому, как вести работу в полевых условиях. Например, дед работал с большим нейрохирургом Корейшей, который делал операции на головном мозге. Ранений в голову ведь было очень много, нужно было срочно обучить врачей оперировать. Также – фильмы о военной технике. Особенно важный момент – и это вспоминала бабушка, которая трудилась вместе с ним: фильмы для танкистов, как пользоваться военной техникой, которая поставлялась нам от союзников по ленд-лизу. Именно благодаря деду, наши механики смогли разобраться, как правильно управлять танком, чтобы он был маневренный и быстрый.
- А как получилось, что все-таки Носов стал писателем для детей?
- Я думаю, писательство для детей началось у него с изучения собственного сына, моего отца Петра. Он был единственным и любимым ребенком, и общение с ним дало толчок к литературе. Отец родился в 1931 году, и когда ему было семь лет, уже дедушка опубликовал первые рассказы, в которых был героем его сын. В рассказе «Затейники» даже имя сохранено: Петя. Петя и Валя (тоже реальная двоюродная сестра) играют под столом в трех поросят и прячутся под скатертью. Предвоенные годы были суровые, шла война в Испании. Кто-то из редакторов вспоминал, что Носова пытались критиковать за легкомысленную тему. Но здравый смысл возобладал. Потом появляются повести: «Витя Малеев в школе и дома» - за которую дед получил Сталинскую премию в начале пятидесятых. Витя - это повзрослевший Петя. У него, как и Вити, тоже были проблемы с математикой.
- Повесть про Витю появилась в «Новом мире», журнале для взрослых. Как это получилось?
- Решение о публикации принял Александр Твардовский (редактор журнала – авт.), спасибо ему. Это был невероятный рывок для детской литературы, далекой от идеологии. Ведь «Витя Малеев» - произведение просто о школьниках. Не было упоминаний ни о партии, ни о вождях. Да, имелись красные галстуки, знамена, Седьмое ноября, но это были просто бытовые реалии.
- Маленькие человечки встречались в детской литературе и до Н.Н. И, видимо, ему понравилась мысль, что маленькому человеку, ребенку, будет удобнее общаться с персонажем маленьким – даже по росту. С лилипутом комфортней, чем с великаном, потому что великан пугает. И Носов стал брать персонажей из историй про Мурзилку, облекая их в совершенно новую форму и давая им новое содержание.
- Про «Мурзилку» давайте поподробнее.
- Это был детский журнал, в котором был и сам Мурзилка, и другие персонажи. Были и Знайка, и Незнайка, но они не имели каких-то особых отличительных черт. Их взяли из дореволюционной книжки Анны Хвольсон о приключениях человечка Мурзилки, которого она тоже, в свою очередь позаимствовала из американских комиксов. Николай Носов был связан с журналом «Мурзилка»: там печатались его первые произведения. Иногда ему заказывали рассказики и про Мурзилку, поэтому он хорошо знал этих героев. И однажды он решил придумать свою вселенную коротышек, переселив туда некоторых персонажей журнала. Причем от самого Мурзилки отказался. И вот получился абсолютно новый, оригинальный мир малышей и малышек, с яркими характерами, настроениями, со сложными отношениями и авантюрным сюжетом. Ведь мой дед вырос на приключенческой литературе – Жюль Верне, Конан Дойле, Майн Риде. Его сюжеты захватывают и очень напоминают реалии нашей жизни. Если маленькие герои прежних авторов были похожи больше на гномов или на эльфов, то персонажи и положения у Носова получились более объемные и реалистичные. С одной стороны – социалистический Солнечный город, а с другой – Луна, где живут капиталисты.
- А как создавались остальные персонажи – доктор Пилюлькин, художник Тюбик, поэт Цветик, Винтик и Шпунтик?
- Николай Николаевич читал все, что до него существовало в литературе. Некоторые коротышки вышли похожими на персонажей классической русской литературы. Пончик, например, имеет черты Плюшкина из «Мертвых душ»: тащит к себе все подряд: вдруг пригодится? Что касается Винтика и Шпунтика, то это – профессионалы. Николай Носов очень ценил профессионализм и хотел показать героев – настоящих мастеров своего дела. Поэт Пудик, музыкант Гусля, Художник Тюбик – они напоминают творческих людей из окружения самого Н.Н. Вспомним, как работал художник тюбик: он создал трафарет с маленьким ртом и большими глазами – и по нему рисовал всех малышек. Это была тонкая ирония над коллегами. Носов видел, что происходит в искусстве и переносил в жизнь коротышек. Поэт Пудик взял себе «красивый» псевдоним «Цветик», носил особую одежду, прическу и всячески выпячивал свою необычность. Здесь Носов пародирует писателей и поэтов, которых видел сам. Или вспомним докторов Медуницу и Пилюлькина. Одна всех подряд лечит мёдом, другой – касторкой. Это отражало до некоторой степени отношение деда к медицине. Николай Николаевич, как и Мольер, относился к современной ему медицине скептически. Он и умер не от гастрита, от которого его лечили, а от сердечного приступа.

- Как складывался образ Незнайки? У предшественников Носова этот герой вообще не имеет ярких черт, а у вашего деда он – сплошная индивидуальность: «носит яркую голубую шляпу, желтые, канареечные, брюки и оранжевую рубашку с зеленым галстуком».
- Шляпа – это важный атрибут джентльмена в 30-50-е годы. Можно сказать, статусная вещь. Дед всегда носил шляпы. А вот отец уже не носил. Н.Н. выдумал яркий, «попугайский» наряд, потому что Незнайка действительно отличается от других. Он резкая противоположность Знайки, который, наоборот, в черном костюме. Дед хотел показать, что Незнайка – это все мы. Любой взрослый деятельный оптимист, который хочет познать мир – незнайка. Ведь нужно много энергии и отваги, чтобы не стесняясь признать себя Незнайкой.
- Он придавал Незнайке какие-то свои черты характера?
- Скорее – черты моего отца, Петра Николаевича. Отец за многое брался, был очень темпераментный, быстрый. Немножко ленивый, но очень любопытный. Он всегда хотел научиться. Можно сказать, что Незнайка – а он ведь меняется от книги к книге – воплотил в себе наблюдения, которые дед делал, наблюдая отца.
- Скорее – черты моего отца, Петра Николаевича. Отец за многое брался, был очень темпераментный, быстрый. Немножко ленивый, но очень любопытный. Он всегда хотел научиться. Можно сказать, что Незнайка – а он ведь меняется от книги к книге – воплотил в себе наблюдения, которые дед делал, наблюдая отца.
- Я посмотрел книгу воспоминаний о Носове. Все мемуаристы говорят, что он был человеком нелюдимым, застенчивым, интровертом.
- Меня удивляет этот штамп. Я знал Николая Николаевича до своих четырнадцати лет. Он никогда не был пасмурным и хмурым человеком, за исключением, может быть, последних нескольких лет, когда он болел. На самом деле он был большим оптимистом. Он был настроен на то, что жизнь прекрасна, поэтому и писал о ней всегда с улыбкой. Я иногда сравниваю деда с Леонидом Гайдаем. Гайдай говорил в своих интервью, что у людей в жизни и так много печального, так зачем снимать грустные фильмы. Людей нужно радовать. Дед, кстати, обожал фильмы Гайдая. И он очень сочувствовал другим людям. Когда я захотел стать врачом, Николай Николаевич мне сказал: «А ты готов всю жизнь сострадать своим пациентам? Не может быть доктора, которые не сострадает больному».
- В 1957 году журнал «Курьер ЮНЕСКО» опубликовал список самых переводимых русских писателей. Первое место занял Горький, второе – Пушкин, третье – Носов. Какие-то выгоды ему приносила популярность в других странах?
- Николай Николаевич был беспартийным. Наверняка ему предлагали вступить в партию, но он не вступал, я думаю, по убеждению. Ему хотелось сохранять некоторую независимость. Поэтому когда его книги выходили в других странах, он ни разу никуда не поехал. Его и не приглашали, и не выпускали. Ему не интересно было делать карьеру. Всегда находились другие писатели, которым больше хотелось за границу. Они приезжали и рассказывали деду: «Какой вы популярный! На таком-то симпозиуме вас вспоминали». Это было очень забавно.
отсюда
могила Носова в 2009 году
Период с 3 до 18 лет описан Носовым в повести «Тайна на дне колодца», вышедшей после смерти писателя в 1978 году.
Носов вспоминает, что осознавать себя отчетливо он начал к трем-четырем годам. Он видит себя в окружении вещей, которые пробуждают мысли и – главное – действуют на чувства: «Вот сутулый, с выдвинутыми вперед плечами, огромный, чуть ли не до потолка ростом, шкаф. Он стоит,… погрузившись в какую-то свою глубокую, бесконечную думу. От него немного добьешься слов». Шкаф говорит на непонятном, скрипучем языке. «Буфет более легкомысленное и франтованное существо». В буфете хранятся всякие вкусности. И говорит буфет, по определению Коли, так: «говорливо скрипит, шипит, сипит, визжит, хрипит, крякает всеми своими дверцами и ящиками». А вот кресла похожи на чопорных теток, «им до зарезу хочется посудачить о том, о сем, да неохота показывать, что их могут интересовать такие пустяки, как праздные разговоры».
«В школьные годы мечтал стать музыкантом (кем-то вроде Паганини по меньшей мере), потом забросил скрипку, увлёкся химией и вполне серьёзно готовился к поступлению на химический факультет Политехнического института; перед самым поступлением передумал и вместо Политехнического поступил в Художественный… Окончил же Институт кинематографии, потом работал в кино, потом стал детским писателем» - так о своих «метаниях» Носов напишет в автобиографии. Но напишет, как всегда о себе, очень кратко. А в повести «Тайна на дне колодца» читатель увидит маленький посёлок Ирпень неподалёку от Киева, где жила тогда небольшая семья то ли железнодорожника, то ли актёра (это смотря по обстоятельствам) Николая Носова, и где его средний сын, тоже Николай, сделал в буквальном смысле свои первые шаги.
У Николая Носова был старший брат. Когда семья переехала в Киев — пришло время определять мальчиков в гимназию. А всего через несколько лет началась гражданская война. Голод, тиф, смерть — всё выпало на их долю.
В школе лучше Николай учился лучше брата. Окончив семилетнюю школу в 1924 году, оба начнут зарабатывать деньги. Николай будет работать на кирпичном заводе мусорщиком, вывозить шлак из печи для обжига кирпича. Одновременно самостоятельно учиться по программе средней школы.
Разносторонне одаренный мальчик, Носов с гимназических лет увлекался музыкой, театром, сочинительством — наряду с шахматами, фотографией, электротехникой и радиолюбительством. Был газетным торговцем, землекопом и косарем
Николай Носов мечтал поступить в институт. Но было и другое: увлечение фотографией, например. Все, что делал Носов уже в те годы, делал безоглядно, отдаваясь целиком. Начав заниматься фотографией, тратит все деньги на нее, вплоть до того, что единственной его одеждой остается спецовка, полученная на заводе.
Кроме этого мечтал стать музыкантом, потом забросил скрипку, увлекся химией и вполне серьезно готовился к поступлению на химический факультет Политехнического института; перед самым поступлением передумал и вместо политехнического поступил в художественный... Это был Киевский художественный институт. А через два года, в 1929 году, Носов перевелся в Московский государственный институт кинематографии. Закончив его, почти двадцать лет, с 1932 по 1951 год работал в кино.
<..>
«Постепенно я понял, что сочинять для детей — это наилучшая работа. Она требует очень много знаний, и не только литературных, еще больше психологии детей. Главное — любви к ним. И уважения. Я понял, когда у меня рос сын, что к детям нужно относиться с самым большим и очень теплым уважением», — говорил Носов.
Носов в своих произведениях выступал и как популяризатор знаний политехнических, экономических: знакомя детей с житейскими правилами, он подавал их так, что полезные и интересные знания приходят к читателям как бы сами собой.
В предисловии одной из книг Носов написал комментарий: «Перед тем, как читать эти рассказы и повести, подумайте о своих близких! Ведь это именно им придется туго, когда вы решите соорудить инкубатор или развести пчел, или, на худой конец, преподать собаке несколько уроков математики. А в том, что вы обязательно захотите все это сделать, никто и не сомневается. Николай Носов так заразительно умеет рассказывать о всяких разных делах своих героев, что просто невозможно устоять перед соблазном сделать все самому!»
В жизни Николай Николаевич был совершенно нетребователен. Ему безразлично было, что будет на обед или ужин. Он не любил покупать одежду. Некоторые говорили о его нелегком характере – да, он бывал непреклонен, а иногда и резок, отстаивая свое мнение по разным вопросам. Но не было более отзывчивого и простого человека, чем Носов, в общении с людьми, в быту. Удивляла его особенная деликатность – не внешняя, от воспитания, а из души, доброта. Он был на редкость правдивым человеком. Ему были глубоко, до болезненности, противны ложь, лицемерие, притворство. Он не любил обременять близких своими мелкими поручениями: сам покупал себе бумагу, сам печатал свои произведения. В жизни он не был веселым остряком. Он казался невеселым, замкнутым, скупо открывающимся, он избегал демонстрировать себя.
Стараниями переводчиков очень Незнайка скоро заговорил на многих языках мира. Даже по-японски! Так что, если вы по случаю окажетесь в Японии, то не особенно удивляйтесь, увидев кафе «Незнайка». Заходите спокойно — вас обязательно встретит там старый, добрый и весёлый друг.
отсюда
«Он поднес свой талант недюжинный
Миру в дар.
И отправился в город Солнечный
Пить нектар».
Из стихотворения Лидии Мирной, посвященного памяти Носова
И отправился в город Солнечный
Пить нектар».
Из стихотворения Лидии Мирной, посвященного памяти Носова